— Первые 6 ресторанов, начиная с BARBARABARмы построили с одном дизайнером, его зовут Евгений Пожарский – мой приятель детства, он вырос в доме напротив. Это было совместное развитие, яркий, творческий тандем. Я выступал, как арт-директор наверное, с точки зрения дизайна, а Женя был креатором и дизайнером.

Первые рестораны точно со своим почерком и ничего подобного в Москве нет. Они эклектичные, безумные, яркие. Хорошие и плохие – кто-то так ранжирует иногда. Судить не мне… Во всяком случае, тогда, когда эти проекты строились, я, конечно, уделял огромное внимание дизайну во всех его проявлениях. Мы делали очень много вещей ручной работы, это была наша фишка. Всегда подбор тканей и колористика были на мне, то есть я сам ездил, выбирал цвета, ткани, формы кресел. Свет был отличительной любовью Жени.

Наш тандем был таким совместным креативом, в котором мы вместе решали, как и что сделать, чтобы выглядело круто. Мебель всегда была заказная, мы никогда ничего не покупали. Если нам фабрика изготавливала на заказ кресла, мы обязательно вносили какие-то изменения – цвета, обивка, формы, размеры. Также мы сами создавали светильники, подсвечники, подстолья, ноги для столов, для раковин и тд. Всё это производилось в мастерской моего напарника «CRAZYHANDS». Женя тот дизайнер, который умеет воплотить самые безумные идеи, например, винные бочки, которые мы придумали и сделали в ILIKEWINE. Это было сумасшествие.

Дизайн тарелок, меню, стиля, внешней коммуникации – я во всём этом лично принимал участие. Для меня дизайн как средство самовыражения – это одна из основных задач ресторана.Даже композиция и цвет блюд – это тоже дизайн. Не было ни одного блюда, которое я бы не попробовал, не изменил или не одобрил. По началу, я очень много времени тратил на создание тарелок – я работал с деревянщиками, колористами. В Москве ещё ни у кого не было в посуде деревенского стиля (сейчас на таком принято рёбра подавать). Мы начинали такую революцию крафта, дерева, камня. Потом я увлекся керамической историей, нашел несколько ребят из Беларуси. Я придумывал стилистику, Женя – дизайн, и мы воплощали свои идеи для подачи.

— Скорее всего я посмотрю на ресторан и угадаю, кто был дизайнером. У любого человека искусства есть свой сильно-выраженный почерк, будь то композитор, музыкант, или дизайнер интерьера. У меня тоже есть собственный почерк, и я знаю, что он означает. Я в своем сознании пытаюсь балансировать между коммерческими задачами, пресловутом уютом и трендами. Я не могу копировать. Я не могу смотреть на внешние тенденции. У меня есть специальные люди в компании, которые создают тренд-листы и делаю так, чтобы я мог ориентироваться в пространстве. У меня в голове не держится эта информация, потому что я креатор. Понятное дело, что я креативлю на базе того, что я когда-либо видел, если говорить изотерическим языком, то на базе того, что есть в коллективном бессознательном. У меня скрещиваются образы из музеев, галерей, ресторанов мира, в которых я когда-либо бывал с собственными идеями. Вообще креатив – это процесс, который можно тренировать. Понятное дело, что у человека есть изначальное к этому предназначение. Однако заставляя работать свой мозг, решая утилитарную задачу – это тот самый прикладной креатив. Конечно, поэтому я работал от себя. Я все время занимался этим ремеслом. У меня нет усидчивости рисовать в программах, я не смогу этого сделать, у меня нет пространственного мышления. Но я могу точно передать настроение, придумать предметы, которые не существовали до этого, или которые существовали, но не использовались в конкретно этой области. Помимо этого у людей есть набор способностей. Будем считать, что у меня есть такой набор, и он довольно необычен.